Портфель

Томск, город моего детства. А это моя школа. Последние годы она выглядела вот так. Сейчас она выглядит по-другому, — написал мой одноклассник Володя П. – огорожена, охрана, близко не подойти — Арбитражный суд теперь. И уловила я, как ревниво всколыхнулись чувства, словно кто-то чужой посмел вторгнуться в заповедную зону нашего детства, и стер равнодушной рукой с лица земли наш, когда-то такой живой и настоящий, мир. Мир, где все с нами происходило в первый раз, и поэтому все было так сладко, больно, ярко.

В школе вопросы иерархии всегда очень актуальны. Особенно у мальчишек. И обязательно найдется нечто, что станет предметом, добиться которого – значило быть первым. Одним из таких предметов в нашем классе оказался мой портфель. В школе я тоже звалась Воображалой. Наверно, потому из всех девчонок именно мой портфель был удостоен этой почетной, но весьма обременительной миссии. Не только захватить добычу, но и торжественно пронести ее, стало сакральным ритуалом пацанов 1Б на несколько лет вперед. Бабушка умилялась, принимая портфель из рук моего очередного сопроводителя: «Сколько рыцарей у нашей принцессы!» Чего  бабушка в толк взять не могла – почему при таком пиетете мой портфель вечно пребывал в крайне непрезентабельном виде. Высказываясь по поводу рыцарей, бабушка не догадывалась, насколько была близка к сути. Ведь призов без турниров не бывает. А потому из-за моего многострадального портфеля и происходило регулярно действо, напоминающее перетягивание каната. Случались и потасовки на заднем дворе школы. Иной раз и принцессе перепадало, когда, торопясь домой, неудачно встревала, пытаясь забрать свое добро.

Только Сережа К. никогда не принимал участия в молодецких забавах одноклассников. Тихий, высокий, тоненький, как стебелек, мальчик. Мой сосед по парте, безнадежный двоечник. Он был единственный, кому я всегда разрешала списывать, даже приходила иной раз пораньше, чтоб он успел домашнюю работу переписать. А еще я делилась с ним своими бутербродами. Но вовсе не по щедрости души. Просто я очень не любила есть. Анорексией я, конечно, не страдала, но своими кондициями внушала постоянную тревогу нашему семейству. Оплаченные за месяц завтраки в школьном буфете я игнорировала, и потому на семейном совете постановили не тратить деньги попусту, а снабжать меня в школу сухим пайком. Хотя школа и не приветствовала такие вольности, но пошла навстречу, принимая во внимание мою вопиющую субтильность. И каждое утро бабушка вручала мне бутерброд с чем-нибудь вкусненьким. Вкусненькое я съедала сама, а хлеб с маслом великодушно жаловала соседу.

И, помнится, было это в начале второго класса. Прикрепили меня к Сереже с целью подтянуть его по арифметике. Подтягивальщик из меня оказался тот еще.

Как-то раз остались мы после уроков, и принялась я ему втолковывать, как сейчас помню, решение задачи про гусей. Самая фишка была, что гусей следовало не складывать, а перемножать, что в мозгу моего подопечного никак не сообразовывалось с реалиями жизни. Трижды три у него получалось шесть, пятью пять – десять.  И тут я заподозрила, что он просто-напросто издевается надо мной.

— Ну вот же, — тыкала я пальцем в учебник, — видишь три гуся? — Вижу, — согласно кивал он стриженой под ноль головой.

— А теперь умножь их на два, сколько получится?

— Этих? Три.

— Ну почему три, когда должно быть шесть!

— Но здесь же нарисовано три, куда еще три подевались?

— Да никуда они не подевались! – взъярилась я, — Берешь эти три гуся два раза и получаешь шесть, понял?

— Да за что их взять-то, чтоб из трех шесть вышло? – вскипел и он. И  тут моя ярость, выплеснувшись наружу, треснула бедолагу учебником арифметики со всей силы по лбу. А косы у меня были длинные, крепкие, и для сведения счетов очень подходящие.

Разнимали нас всей учительской, в несколько приемов. Дело усугубилось тем, что пострадали не только наши школьные формы, но и мелкий классный инвентарь. Дошло до того, что вызвали родителей забрать драчунов, а заодно со всей суровостью поставить им на вид за столь вопиющие упущения в воспитании детей.

— И как рука поднялась у тебя этого мальчика обижать? – принялась выговаривать мне бабушка.

— Я его обидела?! Это он издевался надо мной! Целый час трех гусей перемножить не мог!

— А ты, казачья твоя душа, ничего лучше не придумала, как взять, да ударить.

— А что ж – целовать его  надо было?

Бабушка вздохнула и посмотрела на меня так, что я смолкла на полуслове.

—  Мало его, бедного, дома бьют, еще и ты добавила.

— Как бьют, — ахнула я, — за что?

Бабушка печально посмотрела на меня.

— Ремнем?

Бабушка покачала головой.

— Руками бьют?! – не поверила я.

— Чем придется. Напьются и бьют.

На следующее утро спозаранку я была уже в школе. Разложила тетрадки с домашними заданиями, и стала ждать. Но Сережа не пришел.

Через  несколько дней, когда он появился, учительница, Валентина Афанасьевна, первым делом отсадила его от меня. Свободное место было только на задней парте с Петькой А., главным в классе забиякой. Учительница строго предупредила Петра, чтобы вел себя смирнее смирного. Все уроки Сережа просидел, прямо глядя перед собой. Я оборачивалась, надеясь поймать его взгляд. Напрасно. Встречалась я взглядом только с Петькой, который тут же принимался пучить глаза и корчить рожи. Несмотря даже на замечание Валентины Афанасьевны, чтобы я прекратила вертеться и слушала внимательно урок, я продолжала украдкой бросать взгляды назад, убеждаясь все больше и больше, что Сережа совершенно не замечает меня. Мне казалось, он был из стекла. Как такое могло произойти? Ведь совсем недавно мы вместе совершали вылазки на задворки театра, расположенного по соседству со школой и набивали карманы разноцветными стеклами от прожекторов. А первого сентября я нашла у себя в парте перочинный ножик. Он был не новый, но вполне рабочий. И я точно знала, что это он его принес, ведь только он знал, что по весне я посеяла свой. А тут еще эти бутерброды! Как я могла лакомиться вкусностями, оставляя ему только хлеб! Бабушка сказала: «Этот мальчик вряд ли знает, что такое нормальная еда».

На перемене я дождалась, когда никого в классе не осталось, и положила в парту к Серёже сверток с двумя бутербродами. Второй был предназначен для сестры, и дома меня ждал нагоняй за кражу.

По окончании перемены я вернулась в класс и обнаружила у себя в портфеле сверток с нетронутыми бутербродами. «Ну и пожалуйста, подумаешь, фон-барон выискался! Мне тоже дома досталось, два дня на улицу не выпускали! Даже смотреть в его сторону больше не буду!», — решила я.

Последний урок близился к концу, и лимит Петькиной самодисциплины полностью себя исчерпал. Заслышав непрекращающуюся возню на задней парте, Валентина Афанасьевна решила отсадить от него не прошеного гостя. Вместо него она подсадила к Петру спокойную девочку, сидящую передо мной, и тут, хотела я того или нет, Сережин затылок оказался в поле моего зрения. И в поле этого зрения я обнаружила сначала шишку на голове, а потом и зеленоватый синяк, сползающий из-за распухшего уха в несвежий подворотничок школьной куртки. Слезы брызнули у меня из глаз.

— Что опять с тобой случилось? – строго вопросила Валентина Афанасьевна.

— Можно выйти, мне что-то в глаз попало!

Вернулась я, когда почти все уже разошлись. У дверей класса меня встретил Петька.

— Ну что, наревелась? Пошли, домой провожу, мне сегодня как раз в твою сторону, — заявил он, описывая восьмерки в воздухе моим портфелем.

— Никуда я с тобой не пойду, отдай! И приступили мы к традиционному перетягиванию портфеля. Силы были неравные, и я уже склонилась к мысли, что впервые мне придется прийти домой с пустыми руками. И в это время неожиданно пришла помощь. Кто-то треснул Петьку сзади ранцем, а потом две руки присоединились к моим. Это был Сережа! Отвоевывали мы мой портфель на пару. Учительская не дремала, но мы, наученные горьким опытом, проворно покинули пределы школы, оставив Петьку огребать все последствия вопиющих упущений в его воспитании.

Мы же перелезли через забор театра и, расположившись в укромном месте, сначала прикончили бутерброды, причем на сей раз, я съела только кусочек хлеба, отдав остальное товарищу. Потом, начертив моим ножичком круг на земле, покидали его, стараясь, чтобы лезвие четко входило в землю. Ох, уж этот ножичек! Только такой наивной и отчаянной девице, как я, могло прийти в голову таскать его с собой в школу. До поры до времени. Но это уже другая история. Ну, а пока, вполне довольные собой и друг другом, мы не торопясь брели к моему дому.

Остановившись перед входной дверью, я не спешила ее открыть.

— За что они тебя так? За нас с тобой? – спросила я, указывая глазами на его ухо.

— Сначала за нас, потом за школу, потом… — он замолчал и отвернулся.

Я испугалась, что он снова сделается стеклянным. Я подошла ближе и, привстав на носки, поцеловала его ухо.

— Ты что? – отшатнулся он.

— Ничего. Зайдешь завтра за мной?

— Ага, — сказал он и быстро сбежал вниз по ступенькам.

Бабушка уже открывала дверь. Я же, стремглав влетела в квартиру и кинулась к окну. Бабушка встала рядом:

— Помирились? Вот и молодцы. А что это он за ухо держится – заболело что ли?

— Нет, теперь уже прошло, — с гордостью ответила я.

Кто сказал, что детство – самая безоблачная пора нашей жизни? Очень скоро Сережа перестал появляться в школе. Я терзала бабушку расспросами, но она только разводила руками. Спустя время, она рассказала, что его забрали родственники в какой-то другой город, и все теперь у него хорошо. А вот тут я ей не поверила. Я уже знала, что значит «хорошо», когда твой друг покидает тебя.

 

 

 

 

Понравилась статья? Поделиться с друзьями:
Комментарии: 4
  1. Алевтина Николаевна

    Очень красивая трогательная история. Теперь и школа, и дети другие. Трудно представить, что у нынешнего поколения ''компьютерных'' детей что-то подобное может приключиться.

    1. Мила Березина (автор)

      Благодарю! Вы думаете, у современных детей не может быть «личной жизни»? :)

  2. Алевтина Николаевна

    Учительствую четвертый десяток лет и вижу, как сильно дети отличаются от тех, что были лет десять назад. Так, например, телефоны им важнее, чем друзья.

  3. Людмила Беспалова

    Я счастлива, что ты делаешь то, что тебе предназначено, на мой взгляд, природой. А именно, пишешь! Пишешь о своих наблюдениях, размышлениях, взглядах на жизнь. Это очень тонкие наблюдения, нежные воспоминания о детстве, а если и есть предостережения, исходя из своего опыта, то без занудства и поучительства. С удовольствием прочла и жду продолжения.

Добавить комментарий

;-) :| :x :twisted: :smile: :shock: :sad: :roll: :razz: :oops: :o :mrgreen: :lol: :idea: :grin: :evil: :cry: :cool: :arrow: :???: :?: :!:

Translate »